Михаил Михайлович Бахтин – советский философ, литературовед, филолог, эстетик, теоретик европейской культуры и искусства.
Осознавать себя самого активно — значит освещать себя предстоящим смыслом. М. М. Бахтин.
Родился 5 (17) ноября 1895 в Орле в семье служащего Орловского коммерческого банка. В семье было шестеро детей.
Михаил Бахтин учился в гимназиях Орла, Вильно (1906—1912 гг.) и Одессы. В 1913-1918 годах учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета в Одессе, а затем Петроградского университета, где занимался на кафедрах классической филологии и философии (среди педагогов Ф. Ф. Зелинский и А. И. Введенский). Однако университет не закончил.
С 1918 года Бахтин жил в Невеле, где преподавал в единой трудовой школе. Там складывается тесный круг его единомышленников: М. И. Каган, Л. В. Пумпянский, В. Н. Волошинов, М. В. Юдина, Б. М. Зубакин. 13 сентября 1919 года в невельской газете «День искусства» появилась первая печатная работа Бахтина — статья «Искусство и ответственность».
С 1920 года живёт в Витебске, где преподает в пединституте и консерватории, выступает с публичными лекциями по философии, эстетике, литературе. В круг его знакомых входят П. Н. Медведев, В. Н. Волошинов, И. И. Соллертинский.
В 1920-1924 годах он работает над незаконченными философскими трактатами и ранней редакции книги о Достоевском.
Годы жизни в Невеле и Витебске время философского становления Бахтина. Из написанного им в эти годы сохранились неполные тексты двух больших трудов (оба опубликованы посмертно и озаглавлены публикатором): «К философии поступка» и «Автор и герой в эстетической деятельности». Эти работы — части обширного замысла, сверхзадачей которого являлся пересмотр оснований западноевропейской философии нового времени и ее последних результатов — течений и школ начала ХХ века, прежде всего различных вариантов философии жизни и неокантианства марбургской и баденской школы. В то же время эти результаты учитываются и синтезируются нравственной философией Бахтина. Пафос преодоления «дурной неслиянности культуры и жизни» роднит его философию с традицией русской религиозной философии соловьевской школы, но философский стиль Бахтина более строгий и дисциплинированный терминологически, отделяет его от этой традиции. Для характеристики своего замысла Бахтин пользуется аристотелевским понятием «первой философии», означающее новую онтологию и открытие новой философской эпохи. Философский синтез, достигнутый в этих работах Бахтиным весьма широк — самобытные начала русских религиозно-нравственных учений соединились здесь с переработкой европейских концепций, среди которых в проблематике Бахтина явственно различаются следы восприятия феноменологии Гуссерля, неокантианства марбургской школы, персонализма М. Шелера, разных течений философской жизни.
В 1921 году Михаил Михайлович Бахтин женится на Елене Александровне Околович.
… достаточно часто сталкиваешься с мнением, что Бахтин-де вообще мыслитель западного, а не русского склада … Н. К. Бонецкая … утверждает: «Русские литературоведы, «открывшие» Бахтина и общавшиеся с ним в последние годы его жизни, свидетельствуют о том, что сам Бахтин признавал основополагающими для своего философского становления идеи Германа Когена». Одним из тех литературоведов, которые здесь имеются в виду, был я. Но цитируемый автор явно невнимательно восприняла мой рассказ. Я говорил со слов самого Бахтина о том, что труды ряда германских философов конца XIX — начала XX века, в число которых, помимо Когена, входят Эдмунд Гуссерль и Макс Шелер, оказали большое воздействие на становление способов и приемов постижения бытия и сознания, вырабатываемых Бахтиным; в частности, эти труды помогли ему преодолеть различные типы «психологизма», очень характерного для мыслителей тогдашней России и мира в целом. Но едва ли уместно утверждать …, что для «философского становления» Бахтина основополагающими были идеи (то есть самое ядро философствования) Когена или каких-либо других западных мыслителей. В. В. Кожинов.
С 1924 по 1929 Бахтин жил в Ленинграде. Продолжаются домашние диспуты и семинары в «Круге Бахтина» (который теперь, вместе с перебравшимися из Витебска и Невеля М. В. Юдиной, П. Н. Медведевым, В. Н. Волошиновым, Л. В. Пумпянскиим и И. И. Соллертинскиим, включает Канаева, поэта Константина Константиновича Вагинова, и востоковеда Михаила Израилевича Тубянского) посвященные философии религии, этике, литературе, Фрейду и психоанализу. Попытки Бахтина начать публиковаться заканчиваются безрезультатно (большая теоретическая статья по методологии литературоведения «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» написанная в 1924 году для журнала «Русский современник» так и не увидела свет). В этот период были написаны книги, вышедшие под чужими фамилиями, но очевидно содержащие существенный вклад Бахтина или (как полагают) написанные под его диктовку: Волошинов В. Н. «Фрейдизм: Критический очерк» (1927 г.); Волошинов В. Н. «Марксизм и философия языка» (1929 г.); Медведев П. Н. «Формальный метод в литературоведении» (1928 г.). Вопрос о формах участия Бахтина в написании этих работ остается дискуссионным, но сам факт его участия считается установленным. В этих «девтероканонических» (по С. С. Аверинцеву) работах освоение новых областей исследования (прежде всего философской лингвистики и литературоведческой методологии) идет с марксистских позиций. Характерные черты этого цикла работ — их полемический характер (это, прежде всего острая критика формальной школы в теории и истории литературы) и усвоение социологического языка эпохи.
Под своим именем Бахтин издал литературоведческое исследование «Проблемы творчества Достоевского» (1929 г.). Предложенная здесь концепция полифонического романа Достоевского представила совершенно новый взгляд на творчество писателя, обоснованный на фоне движений в европейской эстетике конца XIX — начала XX веков, означенным именами Ницше, Вяч. Иванова, Д. Лукача. В философский мир Бахтина в этой книге вошла идея диалога, понятого Лукачем нетрадиционно как универсальная характеристика бытия: «Быть — значит общаться диалогически». Возникшая независимо диалогическая идея Бахтина соотносится с развивавшимися одновременно религиозно-экзистенциальными концепциями бытия как диалога у немецких мыслителей, прежде всего М. Бубера, а также Ф. Розеншвейга и Ф. Эбнера. В связи с вопросом о «слове у Достоевского» в книге разработана общая теория прозаического слова и его типов и развито понимание слова как высказывания (диалогического по своей природе), положившее начало новой философской стилистике, которой позднее Бахтин даст название металингвистики.
Книга вышла в момент, когда автор находился под следствием по делу организации «Воскресение».
Смысл бытия, для которого признано несущественным мое единственное место в бытии, никогда не сможет меня осмыслить, да это и не смысл бытия-события. М. М. Бахтин.
В декабре 1928 года Бахтин был арестован в связи с деятельностью группы А. А. Мейера «Воскресение». 5 января 1929 года, он по болезни (множественный остеомиелит) был освобожден из заключения под домашний арест. 22 июля 1929 года постановлением коллегии ОГПУ М. М. Бахтин был осужден как участник «нелегальной организации правой интеллигенции» на пять лет с отбыванием наказания в Соловецком лагере, однако лагерь был заменен ему на пять лет ссылки в Кустанай.
В 1930-1936 годах Бахтин находился в ссылке, а затем — на поселении в Кустанае, где работал экономистом в райпотребсоюзе. В Кустанае им была написана книга «Слово в романе», открывающая ряд работ по теории романа, ставшей главной темой его творчества в тридцатые годы.
По возвращении из ссылки в течение двух семестров 1936-1937 года преподавал в Мордовском педагогическом институте в Саранске (занимал должность доцента).
Летом 1937 года Бахтин приехал в Москву, где долгое время жил без прописки на станции Савёлово (на границе между Московской и Калининской областями), а также в городе Кимры (более чем в 100 км. к северу от Москвы). До осени 1946 года преподавал в школе русский язык и литературу, немецкий язык и историю.
В 1938 году ему ампутировали ногу.
В 1937-1938 годах была написана книга «Роман воспитания и его значение в истории реализма», в центре которой творчество Гете. Книга была сдана в издательство «Советский писатель», но не вышла. Рукопись в дальнейшем была утрачена, сохранились только обширные подготовительные материалы к ней.
Одним из наиболее продуктивных результатов работы над темой романа воспитания была теория «хронотопа», то есть пространственно-временной модели мира в литературе (Бахтин заимствовал этот термин у А. А. Ухтомского). Свои разработки тридцатых годов на эту тему автор оформил в конце жизни в большое исследование «Формы времени и хронотопа в романе».
Ведущим направлением работы ученого в тридцатые годы являлась историческая поэтика, в особенности поэтика жанров, прежде всего — романа. В статьях «Из предыстории романного слова» (1940 г.) и «Эпос и роман» (1941 г.; первоначальное название — «Роман как литературный жанр») предпринят пересмотр гегелевской идеи романа как буржуазной эпопеи.
Итогом тридцатых годов стала рукопись Бахтина «Франсуа Рабле в истории реализма» (1940 г.). В ней Бахтин развернул картину низовой смеховой культуры средних веков и Ренессанса как мощной народной оппозиции («смеющегося народного хора») официальной власти и признанной ею системе ценностей. Характеристика народной смеховой культуры, понятой как основной источник книги Рабле, стала открытием Бахтина в медиевистике и раблезистике. В работе развернута философия смеха как миросозерцательного явления и дана теория карнавала не только как локального исторического факта, но и как универсального феномена мировой культуры, многообразно на нее воздействовавшего: идея «карнавализации литературы», проявившаяся позднее во второй редакции книги Бахтина о Достоевском.
Я занимался М. М. Бахтиным. В нем очень мало от русского философа. Впрочем, он и появляется уже после 1917 года. Он мог вполне стать официальным советским философом. Ф. И. Гиренок.
Осенью 1946 года Бахтин поселился в Саранске. Здесь он преподавал, а позднее заведовал кафедрой всеобщей литературы в Мордовском педагогическом институте (потом университете), вплоть до выхода на пенсию в 1961 году.
В 1945 году Бахтин приезжал в Москву и предоставил в ВАК свою диссертацию о Франсуа Рабле на соискание степени доктора наук. Однако диссертация вызвала идеологическую критику, её вернули автору на доработку, а затем присвоили лишь кандидатскую степень.
В текстах пятидесятых годов, писавшихся без надежды на опубликование, Бахтин развивал темы металингвистики, в том числе оригинальную теорию речевых жанров («Проблема речевых жанров», 1953 г.) и теорию текста, полемически соотносящуюся с формирующимся течением отечественного структурализма («Проблема текста», 1959 г.). Одновременно накапливаются материалы для существенной переработки книги о Достоевском, осуществленной в 1961-1962 годах.
Практически забытый современниками (между 1930 и 1963 гг., кроме трёх незначительных газетных заметок, не печатался), Бахтин был возвращён в научное пространство СССР в шестидесятые годы группой единомышленников: в 1960 году получил коллективное письмо от литературоведов В. В. Кожинова, С. Г. Бочарова, Г. Д. Гачева, В. Н. Турбина.
Исторические изменения в стране создают условия для прорыва, какой, наконец, происходит с новым изданием книги в 1963 году под измененным названием — «Проблемы поэтики Достоевского». Следом за нею выходит «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965 г.). В следующие годы появляются переводы обеих книг на иностранные языки.
В 1969 году Бахтин переехал из Саранска в Москву, где проходит лечение в московской клинике, а затем вместе с женой поселяется в одном из подмосковных домов престарелых.
После смерти жены в 1971 году Бахтин переезжает в Москву.
В последних текстах («Из записей 1970—1971 гг.», «К методологии гуманитарных наук», 1974 г.) он заново обратился к темам своего раннего творчества: философская антропология, проблема автора. Эти тексты имеют лабораторный характер — как материалы к большой работе, разные темы переплетаются и пересекают друг друга, благодаря чему именно в этих поздних текстах открывается контекстуальное целое бахтинской мысли. Главная тема Бахтина в этих поздних работах расширяется до обоснования философских основ всей сферы гуманитарно-филологического мышления.
Когда мы глядим друг на друга, два разных мира отражаются в зрачках наших глаз. М. М. Бахтин.
Основной круг своих занятий сам Бахтин определил как философскую антропологию, рассматривая с этих позиций архитектонику эстетического объекта.
Через все исследования Бахтина проходят идеи об ответственности за свое единственное бытие в мире и культуре личности. Он считал, что философия должна исследовать жизнь как деятельность, как сплошное «поступление». Важнейшей задачей бахтинской философии стала проблема объединения двух миров — мира культуры и мира жизни, уничтожение «бездны между мотивом поступка и его продуктом». Бахтин стремился ответить на вопросы: как сделать общезначимое моментом индивидуального «бытия-события»? Как связать воедино мир культуры и мир человека? Как «вменить» человеку ответственность? По трактовке Бахтина, долг каждого человека — признать свою «единственность» и претворить в жизнь ответственным поступком, которым должна стать жизнь каждого отдельного человека. Основное понятие своей философии – «поступок» — Бахтин трактует как результат ответственно воспринятого, а не навязанного извне, долженствования.
Эстетическая форма по Бахтину – это не форма самого произведения искусства (слова, краски, звуки), а форма содержания произведения, наличие в нем ценостно-определенной смысловой позиции по отношению к его событийно-содержательному ряду, особый ракурс видения мира в рамках художественного произведения. Та или иная эстетически значимая, личностно оформленная ценостно-смысловая позиция не одинока, ей противостоят другие ценностные позиции, с которыми она вступает в диалогические отношения. При этом фиксированной ценностной позицией обладает не только автор произведения как определенный индивид, но и образ автора (лирическое «я», рассказчик), и каждый герой (персонаж), Разноплановые диалогические отношения между этими позициями (голосами) создают смысловую ткань произведения. Эстетические каноны диалога исторически менялись и усложнялись.
Исследуя историю становления жанра романа, Бахтин показал (в книге «Проблемы творчества Достоевского»), что Достоевский стоял у истоков нового полифонического вида романа, в котором авторский «голос» не подавляет «голоса» персонажей, а вступает с ними в диалогические отношения. Это не мешает роману в целом заключать в себе единую смысловую позицию, связанную с целостной эстетической формой. Он вводит в обиход филологии представление о «полифонизме» текста, то есть таком типе повествования, когда слова героев звучат как будто из разных независимых источников — так игра разных инструментов в ансамбле образует полифонию. В отличие от «монологического» текста большинства писателей, проза Достоевского «диалогична». Подводя итог своему исследованию творчества Ф. М. Достоевского, М. М. Бахтин пишет: «Внутренний и внешний диалог в произведении Достоевского растопляет в своей стихии все без исключения внутренние и внешние определения, как самих героев, так и их мира. Личность утрачивает свою грубую внешнюю субстанциональность, свою вещную однозначность, из бытия становится событием. Каждый элемент произведения неизбежно оказывается в точке пересечения голосов, в районе столкновения двух разнонаправленных реплик. Авторского голоса, который монологически упорядочивал бы этот мир, нет. Авторские интенции стремятся не к тому, чтобы противопоставить этому диалогическому разложению твердые определения людей, идей и вещей, но, напротив, именно к тому, чтобы обострять столкнувшиеся голоса, чтоб углублять их перебой до мельчайших деталей, до микроскопической структуры явлений. Сочетание неслиянных голосов является самоцелью и последней данностью. Всякая попытка представить этот мир как завершенный в обычном монологическом смысле этого слова, как подчиненный одной идее и одному голосу, неизбежно должна потерпеть крушение. Автор противопоставляет самосознанию каждого героя в отдельности не свое сознание о нем, объемлющее и замыкающее его извне, но множественность других сознаний, раскрывающихся в напряженном взаимодействии с ним и друг с другом».
Голос героя в любой момент проницаем для чужих голосов. Герой Достоевского оказывается все время не равен себе, его речь отражает речь других и отражается речью других. Сложные пересечения голосов героев, «речевая интерференция», с точки зрения Бахтина, не могут быть описаны в пределах лингвистики, и исследователь выступает с проектом новой гуманитарной дисциплины – металингвистики. Книга о Достоевском, по существу, является работой по философской антропологии. «Двуголосое слово», «слово с лазейкой» – эти понятия из книги о Достоевском описывают духовную реальность бессмертия: изнутри себя человек незавершен и незавершим, то есть не может пережить свою смерть, представить ее себе — оттого и речь его «нескончаема».
Пространственно-временные рамки диалога «голосов» в событийном ряду художественного произведения, придающие ему смысловую определенность, Бахтин очерчивает с помощью понятия «хронотоп».
Совокупность приемов реализации эстетической формы (хронотоп, сказ, стилизация, скрытый диалог) характеризует, по Бахтину, художественный стиль.
Исследования в области культуры привели Бахтина к выводу, что гуманитарное знание должно опираться на диалогическое понимание своего предмета, «разговаривать с ним», а не механически анатомировать его.
На примере творчества Франсуа Рабле («Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса») он показал, что замыкание в рамках одной только официальной средневековой культуры приводит к искажению «лица эпохи», к упущению роли карнавального мироощущения, в котором нашла свое ценостно-смысловое выражение тысячелетняя смеховая культура «низовых» («площадных») жанров. В творчестве Рабле это мироощущение вступает в диалогические отношения и с официальным сознанием в его аскетически-суровом варианте, и с авторским «голосом», и с позициями персонажей. Бахтин показывает, что литература имеет корни в «народных праздниках» — карнавалах и мистериях древности. Работы Бахтина открывают мир мифо-ритуальной традиции, которую Бахтин увидел в карнавале и связал с народной смеховой культурой. Причем акцент ставится не столько на «народности» этой культуры, сколько на ее традиционной обрядовости, которая позволяет передавать предания из глубины веков «живым примером», вне письменной фиксации.
Исцеляющую силу смеха и «народно-праздничного» фольклора М. М. Бахтин находит в описании гоголевских персонажей: «Вольный рекреационный смех бурсака был родствен народно-праздничному смеху, звучавшему в «Вечерах», и в то же время этот украинский бурсацкий смех был отдаленным киевским отголоском западного «risus paschalis» (пасхального смеха). Поэтому элементы народно-праздничного украинского фольклора и элементы бурсацкого гротескного реализма так органически и стройно сочетаются в «Вие» и в «Тарасе Бульбе», подобно тому, как аналогичные элементы три века перед тем органически сочетались и в романе Рабле».
Бахтин пишет о столкновении и взаимодействии двух миров во многих произведениях Н. В. Гоголя: «мира вполне легализованного, официального, оформленного чинами и мундирами, ярко выраженного в мечте о «столичной жизни», и мира, где все смешно и несерьезно, где серьезен только смех. Нелепости и абсурд, вносимые этим миром, оказываются, наоборот, истинным соединительным внутренним началом другого, внешнего … Гоголевский мир, следовательно, находится все время в зоне контакта (как и всякое смеховое изображение). В этой зоне все вещи снова становятся осязаемыми, представленная речевыми средствами еда способна вызывать аппетит, возможно и аналитическое изображение отдельных движений, которые не теряют цельности. Все становится сущим, современным, реально присутствующим». И далее: «Смех – «единственный положительный герой». Гротеск у Гоголя есть, следовательно, не простое нарушение нормы, а отрицание всяких абстрактных, неподвижных норм, претендующих на абсолютность и вечность. Он отрицает очевидность и мир «само собой разумеющегося» ради неожиданности и непредвидимости правды. Он как бы говорит, что добра надо ждать не от устойчивого и привычного, а от «чуда». В нем заключена народная обновляющая, жизнеутверждающая идея».
Эстетические взгляды Бахтина получили наиболее развернутое выражение применительно к словесному творчеству, а потому они тесно связаны с его общефилологической концепцией, в которой он проводит границу между собственно лингвистикой, безразличной к эстетике и изучающей ценностно-индифферентные единицы системы языка, и металингвистикой, изучающей различные (с точки зрения их эстетической значимости) формы речевого взаимодействия (речевые жанры). В реальном речевом взаимодействии ценностно-индифферентные элементы системы языка поступают по Бахтину, в распоряжение разных субъектов (не только индивидуальных, но и коллективных – «субъектов языковых стилей») и тем самым начинают насыщаться смысловыми зарядами как от самого говорящего, так и от других смысловых позиций, с которыми говорящий вступает в диалогические отношения.
Бахтин внес большой вклад в разработку семиотического подхода к проблемам эстетики.
Нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения. М. М. Бахтин.
Перу М. М. Бахтина принадлежат: «Проблемы творчества Достоевского», «Проблемы поэтики Достоевского», «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», «Эстетика словесного творчества», «Языки славянских культур», «Франсуа Рабле в истории реализма», «Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура)» и ряд других работ.
В творчестве М. Бахтина большое место занимают проблемы театра и драматургии, философия сценического искусства в целом. Братья Бахтины в детстве под руководством своей гувернантки разыгрывали сцены из «Илиады» и после её ухода продолжали устраивать театральные представления. В проблеме «М. Бахтин и театр» выделены следующие аспекты: роль театра в жизни и творчестве Бахтина, в формировании его личности и творчестве интересов; «театральные» факты биографии учёного в контексте культуры; проблемы драматургии, театральной эстетики и философии театра в работах учёного, их связи с общекультурными процессами эпохи, бахтинская интерпретация идей «театральности», общекультурной универсалии — метафоры «мир – театр», отчётливо актуализировавшейся в ХХ веке.
Михаил Михайлович Бахтин скончался 6 марта 1975 года в Москве.
Эстетические взгляды Бахтина оказали влияние на всю гуманитарную науку последней трети ХХ века. Его работы в области философии и филологии сегодня считаются классическими.
Осознавать себя самого активно — значит освещать себя предстоящим смыслом. М. М. Бахтин.
Основные работы Бахтина были переведены и получили очень широкую известность на Западе. В Англии при Шеффилдском университете существует Бахтинский центр, ведущий научную и учебную работу.
Особую популярность творчество Бахтина приобрело во Франции, где его пропагандировали Цветан Тодоров и Юлия Кристева.
Большой известностью пользуется Бахтин и в Японии, где вышло первое в мире его собрание сочинений, а также издано большое число монографий и работ о нём.
С 1992 года в Витебске (с 2000 года фактически в Москве) издается «Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина» («Ежеквартальный журнал исследователей, последователей и оппонентов М. М. Бахтина», а также — «Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина») — «Диалог. Карнавал. Хронотоп». После перерыва в 2004—2008 с 2009 года журнал издаётся два раза в год.
В 2003 году в Орле открылся музей им. М. М. Бахтина.
