Михаил Булгаков и Елена Шиловская: Шаг в вечность 

                          Третья жена — жена «от дьявола»
 Елена Сергеевна оказалась идеальной женой для Булгакова. Она сумела обеспечить ему комфортный быт, в их квартире всегда было красиво и уютно, стол поражал изобилием, а Михаил Афанасьевич с удовольствием демонстрировал свое старорежимное хлебосольство, принимая в гостях всю литературную и театральную богему Москвы. В 1934 году Булгаковы переехали в Дом писателей в Нащокинском переулке, в хорошую большую квартиру. Дзидра Тубельская вспоминала:
«Жили Булгаковы на верхнем этаже писательского дома. Входная дверь открывалась в переднюю, сплошь уставленную книжными полками. Далее главная комната — гостиная. Стены ее были оклеены синими обоями. Мебель красного дерева, на потолке хрустальная люстра. В центре комнаты, под люстрой, круглый стол, раздвигавшийся, когда приходили гости. В углу — рояль. Из этой комнаты две двери, направо и налево, вели в кабинет Михаила Афанасьевича и в комнату Сережи, младшего брата Жени».

---

 При всем при этом Булгаковым почти всегда не хватало денег: Михаил Афанасьевич просто не умел экономить, да и зарабатывал не всегда достаточно для удовлетворения своих же собственных запросов. Елене Сергеевне как-то удавалось вести хозяйство таким образом, что нехватка средств была незаметна. Она по-прежнему старательно следила за своей внешностью: посещала парикмахера, косметичку и маникюршу. Восхищала всех изысканностью своих туалетов, а обувь шила на заказ у известного всей столице Барковского. Дзидра Тубельская, посещавшая дом Булгаковых в 1938 году, была потрясена, когда Елена Сергеевна однажды открыла в кабинете Михаила Афанасьевича свой секретерчик и продемонстрировала ей свои любимые духи.
«Я таких больших флаконов в жизни не видела! Ее любимыми духами были Mitsouko от Guerlain». Она та кже под настроение предпочитала «Сhanel №5» Эти духи тоже имелись в огромном флаконе...»
Так что Елена Сергеевна все годы брака оставалась той же соблазнительной и блистательной женщиной, в которую когда-то влюбился Михаил Афанасьевич.Искусствовед Виталий Яковлевич Виленкин, часто бывавший у Булгаковых, вспоминал: «Обаяние личности Елены Сергеевны было столько сильным, что не поддаться ему было действительно трудно даже самому замкнутому человеку. Я никогда не встречал подобного единения бескомпромиссно правдивой прямоты с такой душевной чуткостью.
Сколько раз ее трудная судьба переходила в трагедию… и каким только чудом возрождалась ее способность так заразительно радоваться жизни, верить в людей и привлекать их к себе своей добротой, своим острым, живым умом, своей победительной, казалось, неподвластной времени женственной грацией!»
Елена Сергеевна была прекрасной хозяйкой и восхитительной любовницей для своего мужа, однако она понимала, что главным для Булгакова все же остается его творчество. Елена Сергеевна сознавала и ценила писательский гений мужа, а потому старалась максимально облегчить для него творческий процесс, устраняя все, что мешает: вела за него переписку, отвечала на телефонные звонки, вникала в тонкости договоров и следила за своевременной выплатой гонораров. Она перепечатывала его рукописи перед отправкой в редакцию и помогала вносить правки.
                  Ты любила мои вещи, я писал их для тебя…  И Михаил Афанасьевич понимал, какое сокровище он заполучил в жены в третий раз тот, который от дьявола, и даже через многие годы брака при расставании писал Елене Сергеевне страстные письма: «Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет еще жить, я буду любить тебя всю мою жизнь.  Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жизнь, жена моя!»
Ему с ней было легко и комфортно жить. А вот ей временами приходилось трудно.
Елена Сергеевна постоянно чувствовала свою вину перед сыновьями. Особенно перед старшим, Женей, который часто гостил у них, но продолжал переживать «измену» матери.С младшим было проще, он почти не помнил своей прежней семьи, и отношения с отчимом у него сложились прекрасные. Елена Сергеевна вспоминала:
«Михаил Афанасьевич страшно любил Сережу. Редкий родной отец так любит. Он очень много проводил с ним времени, воспитывал в нем смелость, находчивость… Входил в комнату со словами: «Нет, Сергей, ты Немезида!» А тот отвечал — «Ну, это мы еще увидим, кто здесь Мизида, а кто не Мизида!» Михаил Афанасьевич хохотал, был очень доволен».
  «Когда мы сидели вчетвером за столом – я, Михаил Афанасьевич и мои сыновья, — рассказывала Елена Сергеевна Мариэтте Чудаковой, — и я была, конечно, самой счастливой женщиной на свете, — каждый из них спрашивал меня на ухо: «Кого ты больше всех любишь?» (все они были страшно ревнивы!), и я каждому говорила шепотом — «Тебя!»
Но, в общем, они были счастливы. Они всегда были счастливы. Все те недолгие восемь лет, которые им отвела судьба для супружества. «Он ее веселил. Это продолжалось всю жизнь — Михаил Афанасьевич писал ей уморительные записочки, рисовал карикатуры, вырезал из газет фотографии, переклеивал их и комбинировал со смешными комментариями, — рассказывал Сергей Шиловский, внук Елены Сергеевны. — Он замечательно рассказывал анекдоты и умел быть душой компании — к ним постоянно приходили гости. Сначала был стол-фуршет, затем Булгакова просили почитать. И все сидели полночи, слушая то, что он сегодня написал...» 27 июля 1936 года Булгаков с женой уехали в Синоп под Сухуми, в Абхазию, где Михаил Афанасьевич продолжил работать над переводом «Виндзорских проказниц».
Их самая долгая разлука была в 1938 году, когда Елена Сергеевна отдыхала с сыном на даче в Лебедяни, а он писал ей трогательные письма:  «Дорогая, Лю! Я погребен под этим романом. Все уже передумал, все ясно. Замкнулся совсем. Открыть замок я мог бы только для одного человека, но его нету! Он выращивает подсолнухи! Целую вас обоих: и человека, и подсолнух».

 

Да, случались тяжелые периоды, когда Булгакова не печатали и его пьесы не ставили. Но он не был репрессирован, а это для литератора такогомасштаба, к тому же никогда не писавшего на востребованные советской властью темы, можно считать настоящей удачей или чудом.Многие гадали, почему Булгакова не тронули. Высказывали самые разные предположения, вплоть до совершенно безумных… Скорее всего. Михаилу Афанасьевичу просто повезло. Или добраться до него не успели.
                                         «Дай мне клятву, что я умру у тебя на руках»
 В 1939 году Булгаков заболел. В декабре этого года они вместе с женой лечились в санатории Барвиха, а по приезду Булгаков написал своему другу детства:«Ну, вот, я вернулся из санатория… Если откровенно и по секрету тебе сказать, сосет меня мысль, что вернулся я умирать…»  Будучи врачом, Михаил Афанасьевич сразу сам поставил себе диагноз: тот же, что был у его отца, — злокачественный нефросклероз.«Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, — дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках»,- сказал он жене. И она исполнила его просьбу, хотя пришлось ей неимоверно трудно. Сначала Михаил Афанасьевич ослеп, потом начались провалы в памяти и страшные боли, от которых он кричал и терял сознание. Приходя в себя, просил, чтобы она «взяла у Евгения револьвер», имея в виду Шиловского и вспоминая тот самый револьвер, из которого Евгений Александрович когда-то чуть не застрелил его, Булгакова, мечтая теперь покончить с собой выстрелом из этого револьвера. А Елена Сергеевна несмотря ни на что надеялась на его выздоровление. Надеялась, что они еще побудут вместе. Ольга Бокшанская посетила сестру и зятя в конце декабря 1939 года и писала мате-
ри в письме:
«… Макато ничего, держится оживленно, но Люся страшно изменила: хоть и хорошенькая, в подтянутом виде, но в глазах трепет, такая грусть и столько выражается внутреннее напряжения, что на нее страшно смотреть. Бедняжка, конечно, когда приходят навещать Маку, он оживляется. Но самые его черные минуты она одна переносит, и все его мрачные предчувствия она выслушивает, и, выслушав, все время находится в напряженнейшем желании бороться с жизнь.
«Я его не отдам, говорит она, — я его вырву для жизни». Она любит его так сильно, что это не похоже на обычное понятие любви между супругами, прожившими уже не мало годов вместе...»
Константина Венца, кинооператора с «Мосфильма», Елена Шиловская пригласила специально, чтобы сделать снимки Булгакова с друзьями и родными. До смерти писателя оставалось ровно 10 дней. Когда Михаил Афанасьевич уже не мог писать, Елена Сергеевна вела дневник за него. 4 марта 1940 года она записала последние слова мужа: «Я хотел служить народу… Я хотел жить в своем углу… Я никому не делал зла».
9 марта у больного началась агония. «Он дал мне понять, что ему что-то нужно, что он то хочет от меня, — вспоминала Елена Сергеевна. — Я предлагала ему лекарство, питье — лимонный сок, но поняла ясно, что не в этом дело. Тогда я догадалась и спросила: «Твои вещи?» Он кивнул с таким видом, что и «да» и «нет». Я сказала: «Мастер и Маргарита?» Он, страшно обрадованный, сделал мне знак головой, что «да, это». И выдавил из себя два «Чтобы знали, чтобы знали».
 Михаил Афанасьевич Булгаков скончался 10 марта в 16 часов 39 минут. «Когда он уже умер, — рассказывала Елена Сергеевна, — глаза его вдруг широко открылись — и свет, свет лился из них. Он смотрел прямо и вверх перед собой – и видел, видел что-то, я уверена (и все, кто был здесь, подтверждали потом это). Это было прекрасно».
Спустя 20 лет, в очередную годовщину смерти мужа, Елена Сергеевна писала его брату, Николаю Афанасьевичу Булгакову:
 «Он умирал так же мужественно, как и жил… не всякий выбрал бы такой путь. Он мог бы, со своим невероятным талантом, жить абсолютно легкой жизнью, заслужить общее признание, пользоваться всеми благами жизни. Но он был настоящий художник — правдивый, честный. Писать он мог только о том, что знал, во что верил. Уважение к нему всех знавших его или хотя бы только его творчество — безмерно. Для многих он был совестью. Утрата его для каждого, кто соприкасался с ним, — невозвратима».
                                                    Под бывшим надгробием Гоголя  Елена Сергеевна добилась, чтобы Михаила Афанасьевича похоронили на престижном Новодевичъем кладбище. На похороны собралась целая толпа.
… Когда вдова пошла в камнетесную мастерскую выбирать надгробие, ее взгляд привлек простой тяжелый валун. Его перевернули — и оказалось, что с другой стороны на нем высечено имя Николая Васильевича Гоголя: это был камень, который когда-то поставили над его могилой на кладбище Даниловского монастыря. Кладбище было уничтожено, а прах Гоголя перенесен на Новодевичье, только надгробие ему поставили уже другое — пышное, помпезное. А этот скромный камень отправили на переработку...
Булгаков боготворил Гоголя, считал себя его учеником и литературным преемником. Елена Сергеевна выбрала бывшее надгробие Гоголя — в качестве памятника на могиле мужа. Она регулярно приходила на кладбище и всегда сажала ярко-красные бегонии вокруг камня.
                                                                Шаг в вечность
«Несмотря на все, несмотря на то, что бывали моменты черные, совершенно страшные, не тоски, а ужаса перед неудавшейся литературной жизнью, если вы мне скажете, что у нас, у меня была трагическая жизнь, я вам отвечу: нет! Ни одной секунды. Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая. Счастливее женщины, какой я тогда была, не было», — говорила Елена Сергеевна. Она все еще была красивой женщиной, и за ней многие ухаживали, ей предлагали замужество — но Елена Сергеевна сохранила верность Булгакову. Оставшуюся жизнь она посвятила ему, сохранению его архива и публикации его произведений:«Я делаю все, что только в моих силах, для того, чтобы не ушла ни одна строчка, написанная им, чтобы не осталась неизвестной его необыкновенная личность. Это — цель, смысл моей жизни. Я обещала ему многое перед смертью, и я верю, что я выполню все». Елене Сергеевне пришлось пережить старшего сына: Евгений Евгеньевич Шиловский, прошедший войну и неоднократно раненный, скончался в 1957 году, не дожив до 36 лет. Он умер на руках у матери. А она продолжала жить — в надежде увидеть когда-нибудь роман «Мастер и Маргарита» опубликованным. Книгу решились напечатать только в 1966 году, Гранки Елена Сергеевна правила, будучи больна, с высокой температурой. Правила по памяти: роман мужа она знала наизусть.
На жизнь она зарабатывала машинописью и переводами. До последних дней с удовольствием принимала у себя гостей, особенно тех, кто хотел узнать что-то о жизни Булгакова. В доме Булгакова бывал весь МХАТ, от Качалова до Пилявской. Сергей Шиловский, внук Елены Сергеевны, вспоминал:
«У нее сутками жили студенты, изучающие Булгакова. Читать можно было всем, но выносить рукописи она не позволяла никому».
Про Михаила Афанасьевича она могла говорить бесконечно. А еще она верила, что ее связь с мужем не прекратилась после его смерти. Внук, Сергей Шиловский, вспоминал:«… В то, что у нее есть прямой контакт с покойным Михаилом Афанасьевичем, она верила свято. По вечерам Елена Сергеевна рассказывала ему о том, что сделала за день, какие были новости, чего она ждет от будущего. Спрашивала у него советов — и считала, что получает ответы. Самое удивительное, что они часто сбывались…» Елена Сергеевна умерла 18 июля 1970 года. Ее похоронили рядом с мужем. …Все жены Булгакова и некоторые женщины, которых он любил, претендовали на звание его музы. Но в вечность с ним шагнула только Елена Сергеевна Шиловская. Не потому, что она была последней, но потому, что оказалась самой верной. Не Булгакову как человеку, а тому, что было в нем сверхчеловеческим и по-настоящему важным — его гению, его творчеству. Его великому роману. «Слушай беззвучие, — говорила Маргарита Мастеру, и песок шуршал под ее босыми ми, — слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать. А прогнать меня ты уже сумеешь. Беречь твой сон буду я...»
 Литература:
 

1. Булгаков Михаил Афанасьевич. Письма. Жизнеописание в документах. — М.: Современник, 1989.- 574с.
2. Варламов А. Михаил Булгаков/ Алесей Варламов. — М.: Молодая гвардия, 2008. —
(Серия «Жизнь замечательных людей»)
3.Воспоминания о Михаиле Булгакове: сборник/ Cост. Е. С. Булгакова и С. А. Ляндрес. Вступ. ст. В. Я. Лакшина. — М.: Советский писатель, 1988. — 526 с., ил.
4. Есенков В. Рыцарь, или Легенда о Михаиле Булгакове/ Валерий Есенков. — М.: Азбука-классика, 1997. — 800 с.
5. Зеркалов А. (Александр Мирер). Евангелие Михаила Булгакова: Опыт исследования евангельских глав романа
«Мастер и Маргарита»/ Александр Зеркалов. — М.: Текст, 2003. — («Коллекция»)
6. Прокофьева Е. Михаил Булгаков и Елена Шиловская: Все-таки это была судьба…"/Елена Прокофьева / Биография, 2010 № 3, стр.28-42.
7. Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. — 2-е изд., доп. — М.: Книга, 1988.

Елена Сергеевна

жизнеописание Михаила Булгакова