это, наверное, самый замечательный писатель среди русских мыслителей, великолепно владевший стилем, познавший магию слова. Он не создал какой-то определенной философской системы, да и не стремился к тому. Но Розанов стал основателем оригинального стиля философствования, который некоторые исследователи называют философским импрессионизмом.

Как литератор и философ, Розанов был очень плодотворен. В начале XX века он чуть ли не каждый год публикует по одной, а то и по три за год книги, посвященных различным литературно-философским проблемам, а также по вопросам общественно-политической жизни. Недаром незадолго до смерти он собирался издать собрание своих сочинений в количестве 50-ти томов. Наиболее важные в философском отношении работы В.В. Розанова — «Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского», «Около церковных стен» (в 2-х тт.), «Уединенное», «Опавшие листья» (короба первый и второй), «Мимолетное», «Сахарна».

Многие работы В.В. Розанова вызывали неоднозначную реакцию. Так, за выход книги «Русская церковь» он был подвергнут судебному преследованию. В 1910 году книга «В темных религиозных лучах» была уничтожена цензурой. В 1912 году цензура наложила арест на книгу «Уединенное». Осенью 1913 года В.В. Розанов опубликовал ряд статей в газете правых депутатов Думы «Земщина», в которых Розанов выступил в поддержку обвинений против М. Бейлиса на известном судебном процессе. В 1914 года за эти статьи Розанов, по инициативе Д. Мережковского и А.В. Карташева, был исключен из Религиозно-Философского общества, несмотря на то, что его позиция нашла поддержку у многих общественных деятелей.

Как философ, В.В. Розанов, несомненно, предстает религиозным мыслителем, ибо все его работы обязательно были связаны с темой воплощения Бога в мире и человеке. Но в основе философского метода Розанова лежит не систематический анализ, не позитивное или критическое изложение философских воззрений, а — личное переживание, личное сомнение, иначе говоря, философия чувства, тот самый философский импрессионизм. Однажды он так охарактеризовал свой метод: «И я всегда писал один, в сущности — для себя. Даже когда плутовски писал, то точно кидал в пропасть, „и там поднимется хохот“, где-то далеко под землей, а вокруг все-таки никого нет». В другом месте он отметил: «Собственно мы хорошо знаем — единственно себя. О всем прочем — догадываемся, спрашиваем. Но если единственная „открывшаяся действительность“ есть „я“, то, очевидно, и рассказывай об „я“ (если сумеешь и сможешь)». Таким образом, субъект и объект философских размышлений В.В. Розанова — он сам. Этот субъективный, экзистенциальный и импрессионистический подход к философскому осмыслению мира, так или иначе, проявлялся во всех работах В.В. Розанова.

Конечно, подобный личностный подход порождал определенный исторический пессимизм, который русский мыслитель выразил следующим образом: «Человек не делает историю, он в ней живет, блуждает без всякого ведения — для чего, к чему». Это откровенное признание в ограниченности личностного восприятия мира объясняет и тот факт, что философские воззрения Розанова были изменчивы. Причем иногда эта изменчивость удивляла его самого. К примеру, свои довольно противоречивые размышления о Церкви, Розанов охарактеризовал следующим образом: «Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю — была ли у кого печальнее судьба?»

В самом деле, будучи религиозным мыслителем, Розанов сомневался в силе христианства и Церкви. В начальном периоде своего творчества он выступает как христианский апологет, причем особую роль в христианстве он отдает именно Православию, в противовес западному христианству: «Глубин христианства никто еще не постиг, — и это задача, даже не брезжившаяся Западу, может быть, есть оригинальная задача русского гения», — писал В.В. Розанов в книге «В мире неясного и нерешенного» (1901 г.). Но позднее личные сомнения Розанова приводят его к иному взгляду: сначала он начинает критиковать Церковь, а затем и само христианство.

Причиной критики стало неверное, по мнению Розанова, восприятие в христианстве проблемы пола, семьи, продолжения рода человеческого. «Ничто из бытия Христа не взято в такой великий и постоянный символ, как смерть. Уподобиться мощам, перестать вовсе жить, двигаться, дышать — есть общий и великий идеал Церкви», — писал он в книге «Около церковных стен». А в других работах разбросаны такие утверждения: «У Церкви нет чувства детей»; «Из текста Евангелия естественно вытекает только монастырь»; «Вокруг нас зрелище обледенелой в сущности христианской цивилизации»; Христос — «таинственная Тень, наведшая отощание на все злаки»; христианство «бессильно устроить жизнь человеческую».

Но важно помнить, что Розанов, при всем критическом отношении, не отрицал христианство как таковое. Скорее, он поставил перед христианской мыслью те вопросы, на которые необходимо было найти ответ. Ведь его, как человека религиозного, мучило несоответствие официальной христианской доктрины проблемам современной жизни. И Розанов стремился показать эти болевые точки, раскрыть их для того, чтобы оживить христианское учение, придать ему новый импульс, внести в духовное бытие человека именно как спасительное учение. Поэтому, в принципе, розановскую критику Церкви и христианства следует рассматривать как положительную, направленную на усиление роли христианского вероучения в жизни современного общества. И он страдал от того, что для достижения этой цели ему пришлось вступить на стезю критицизма. Ведь совсем не случайно была сказана им фраза, уже приведенная выше: «Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю — была ли у кого печальнее судьба?»

Сам Розанов бесконечно любил жизнь во всех ее проявлениях. Символом и знаком жизни для него были проблемы семьи и пола: «Ведь сочинения мои замешены не на воде и даже не на крови человеческой, а на семени человеческом», — писал он в книге «Уединенное». Пол, по убеждению Розанова, обладает «творящей» функцией. Более того, пол, по Розанову, «и есть наша душа», а человек вообще есть «трансформация пола». Таким образом, пол — это физическая основа бытия, таинственно связанная со всей природой. Но пол — это и метафизическая категория, ибо «пол выходит из границ естества, он — внеестественен и сверхъестественен». При этом, как отмечает Розанов, «пол не есть вовсе тело, тело клубится около него и из него…» Но пол одухотворен, также как и все человеческое тело, все телесные качества: «Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе духовного начала». Следовательно, пол — это таинственный божественный дар, метафизику и мистику которого человек обязан познать, как одну из величайших загадок бытия. Именно поэтому Розанов писал, что «связь пола с Богом большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом».

Итак, В.В. Розанов привнес в русское философствование новую методологию и новую проблематику. Но, кроме этого, великая заслуга Розанова состоит в том, что он создал и новый стиль философствования. Дело в том, что личностному подходу Розанова к философской проблематике противопоказана системность и концептуальность. Сам Розанов внутренне это очень остро чувствовал, и от книги к книге все более уходил от традиционной стилистики изложения — его работы начинают наполняться письмами его корреспондентов, которые Розанов сопровождает своими пометками или замечаниями. Постепенно книги Розанова превращаются в живые диалоги. Но и эта форма перестает со временем удовлетворять Розанова. И он находит совершенно новую форму, до того не бывшую в русской философской мысли. Именно в этом стиле была написана знаменитая философская трилогия — «Уединенное» и два короба «Опавших листьев», а затем книги «Мимолетное», «Сахарна» и «Апокалипсис нашего времени».

Розановский стиль представляет собой одновременно и новый литературный жанр, и новый метод философствования. Стержнем этого стиля стало «любопытное всматривание» в человеческую природу. Интерес к человеческой личности, к ее сущности выражался Розановым не в исследовании биографий великих людей, не в абстрактных рассуждениях, как это часто бывает, а в осмыслении конкретного бытия конкретного человека — соседа по дому, друга-литератора, наконец, самого себя. Поэтому его философия как бы растворяется в мелочах жизни, а сами эти мелочи приобретают философское звучание. Недаром он как-то записал: «Я ввел в литературу самое мелочное, мимолетное, невидимое движение души, паутинки быта… У меня есть какой-то фетишизм мелочей. „Мелочи“ суть мои „боги“. И я вечно с ними играюсь в день. А когда их нет: пустыня. И я ее боюсь».

Основу нового розановского стиля составляют повседневные дневниковые записи. Эти, на первый взгляд, казалось бы, разрозненные и несвязанные между собой зарисовки, записи отдельных мыслей, разговоров оказались внутренне едиными, обладающими поразительной цельностью. И объединяла их не столько удачная композиция, сколько личность самого Василия Васильевича, каждый день, каждый час напряженно размышляющего над проблемами бытия.

http://www.litmir.co/a/?id=7076
http://az.lib.ru/r/rozanow_w_w/