Григорий Васильевич Сорока — ученик А.Г.Венецианова, один из самых талантливых и любимых.

Творчество Григория Сороки — одна из самых светлых и в то же время трагических страниц истории отечественного искусства XIX века. Удивительно поэтичным был дар Сороки, поистине трагической — судьба крепостного художника, в полной мере испытавшего тяготы подневольного положения русского крестьянина. Григорий Васильев (Сорока — его прозвище) родился в деревне Покровской Вышневолоцкого уезда Тирской губернии и был «дворовым человеком» помещика Н.Милюкова. С детских лет он любил рисование, а в начале 1840-х годов случилось важнейшее событие в его жизни — встреча с приятелем и соседом Милюкова, замечательным художником и человеком Алексеем Гавриловичем Венециановым.

---

Еще в начале 1820-х годов Венецианов, по его словам, чтобы более утвердиться в пути, который избрал для себя тогда, начал брать к себе на свое содержание бедных мальчиков и обучать их живописи. Преподавательская деятельность, как и прекрасное искусство Венецианова были проникнуты верой в «светлую природу» человека, «будущее изящество народных чувств» и таящиеся в простых людях подлинно высокие возможности. Многие из учеников, которым бескорыстно отдавал свою душу и знания Венецианов (всего их было более 70), оправдали надежды учителя, составив одно из замечательных явлений русской живописи первой половины XIX века — «венециановскую школу».

Заметив способности юноши, Венецианов забрал его в свое имение Сафонково. В течение нескольких лет Сорока то жил в Сафонково, занимаясь под руководством своего наставника, то возвращался в «Островки» с каким-то заданием от него.
Как все ученики Венецианова, Сорока работает, в основном, с натуры, много рисует, пишет пейзажи, портреты, интерьеры.

Уже самые ранние работы Сороки свидетельствуют о незаурядности и особом обаянии его таланта. Альбом зарисовок с крестьян окрестных деревень (1842) свидетельствует о том, что художнику изначально была присуща живая наблюдательность, чуткость к особенностям человеческих характеров. Его чудом сохранившиеся портретные рисунки 1842 г. говорят об умении передать сходство и о явных навыках в рисовании.

В картине «Гумно» (1843?), в которой он как бы шел по стопам учителя, некогда начинавшего обновление русского бытового жанра с одноименной работы, некоторая «неуклюжесть» и ученическая скованность искупаются простодушной непосредственностью восприятия и любовным вниманием к родному ему быту.

Творческий путь Сороки продолжался не более десяти лет, и нам достоверно известно лишь около 20 его работ, а датировка их очень приблизительна. Они не равноценны. Наибольших успехов Сорока добился в пейзажной живописи. «Флигель в „Островках“...» (первая половина 1840-х) прямо перекликается с более поздними пейзажами русских художников конца XIX — начала XX в.

Дарование Сороки быстро расцветало, и уже в скором времени Венецианов с удовлетворением отмечал в одном из писем значительный «прирост» в его мастерстве до такой «станции», до которой другим «надобно долго иттить», а иным и «не попасть».
Созданные Сорокой в середине 1840-х годов пейзажи «Рыбаки», «Вид на плотину», «Вид на усадьбу Спасское» отмечены уже зрелым мастерством и принадлежат к лучшим созданиям русской живописи в этом жанре.

«Тихие и беспорывные, как сама русская природа» (Н.Гоголь), пейзажи эти полны умиротворенной и какой-то кроткой, целомудренной красоты. Художник достигает в изображениях с детства знакомых ему мест такой внутренней гармонии и соразмерности, что они воспринимаются как мир воплощенной мечты о счастье, мир, где царят покой и согласие. В этом мире человек и природа едины и связаны общим, главным, как бы «завороженным» ритмом. В единое целое слиты здесь и заливающий все золотистый мягкий стаях, и голубое небо, отражающееся в зеркале вод, и стройная классическая архитектура, и зеленые купы деревьев, и фигуры крестьян, чьи светлые одежды, почти величавые позы и неспешные движения заставляют вспоминать присущее многим деятелям русской культуры убеждение, что «русский сарафан не хуже греческого туника».

Как часть этого прекрасного, «очарованного» мира воспринимаются запечатленные Сорокой усадебные интерьеры, в частности поистине драгоценный по живописному воплощению «Кабинет в Островках» (1844). В этой просторной затененной комнате, за окнами которой виднеются светлые дали знакомого по пейзажам Сороки озера, парит какая-то звучащая тишина и обыденные вещи, предметы обстановки обретают сокровенный, поэтический смысл. Со свойственным ему пристальным и ласковым вниманием передает Сорока особенности различных материалов: матовый блеск полированной мебели, теплую, уютную желтизну свежеструганых дощатых стен с развешанными на них картинами. А фигурка мальчика, присевшего на краешке дивана с книжкой в руках, воспринимается как олицетворение душевного изящества и деликатности, которыми проникнута вся картина.

Кроме «Кабинета дома в „Островках“, имении Н. П. Милюкова» он написал еще одну интерьерную картину, «Отражение в зеркале» (1840-е), — сложную по пространственному решению и безупречную по исполнению.
Характеризуя прелестные портреты юных Елизаветы и Лидии Милюковых, искусствоведы не случайно часто вспоминают искусство мастеров Возрождения.

В самом деле, есть нечто общее между кристально ясными, просветленными и исполненными духа гуманизма образами итальянского кватроченто и проникнутым любовью к человеку, чистосердечным искусством Сороки, равно как и его учителя, «отличную доброту и простоту сердца» и «твердость духа» которого крепостной художник запечатлел в нескольких портретах.

Нашли отражение в творчестве Сороки и постоянно присутствовавшие в его жизни враждебные, недобрые силы и обстоятельства. В «Автопортрете» (нач. 1840-х гг.) при внешнем спокойствии художника в его глазах прочитывается затаенное страдание, видна обостренная ранимость его души и беззащитность перед лицом действительности.

И она, в самом деле, была к нему беспощадна. Если для других и менее одаренных учеников Венецианову удавалось «испросить у господ полную свободу», то Сороке почти до конца дней было суждено томиться в неволе. Хозяин, позволив ему приобщиться к высокому искусству и «высвободить душу из склепа», в конце концов показал себя типичным представителем «грязи феодализма» (выражение Венецианова). Он отказал Сороке в «вольной», запрещал ему поездки в Петербург, заставлял служить садовником. А когда Венецианов в 1847 году, в результате нелепой случайности, погиб, «разбитый лошадьми», жизнь вдали от художественных центров, духовное одиночество и вовсе обрекли талант художника на угасание.

В дошедших до нас работах Сороки, исполненных в конце 1840-х — начале 1850-х годов, появляются диссонирующие интонации. Широкие и свободные пространства сменяются в его пейзажах тенистым уголком парка («Часовня в Островках») или берегом озера, заросшим тростником, среди которого притаился мальчик-рыболов («Вид в Островках»)

В 1850-1860-х годах Сорока жил в родной деревне, писал образа для деревенских церквей, пытался следовать примеру Венецианова и учить живописи своих земляков.

В 1861 году, после отмены крепостного права, он выступил против своего бывшего хозяина, протестуя против грабительских условий «освобождения». Но жалоба осталась безответной. Сорока был обвинен в «распространении ложных слухов» и за «сделанные грубости» приговорен к аресту и, видимо, телесному наказанию. Отпущенный «по болезни», он «затосковал», «ходил задумавшись по деревне» и 10 мая (22) 1864 года был обнаружен в «обжигательной избе повесившимся». Так завершился жизненный путь одного из чистейших лириков в истории русской живописи.