chtoby-pomnili.com/page.php?id=677

За свою сравнительно недолгую творческую жизнь Валентином Серовым было создано несколько сотен портретов. Начиная с ранних шедевров «Девочка с персиками» и «Девушка, освещенная солнцем», Серов последовательно усложнял творческие задачи, находя все более лаконичные и, в то же время, выразительные способы передачи характера своих персонажей. Серов любил говорить: «Надо так писать, чтобы и без лица портрет был похож, одной фигурой». Прекрасно владея всеми техниками живописи и рисования, Серов первым утвердил карандашный портрет в качестве полноценого произведения искусства (портреты Шаляпина, Левитана и др.) Конечно же, столь одаренная натура не могла сковывать себя только лишь рамками портретной живописи. Серову в равной степени удавались пейзажи, анималистика, картины на исторические и мифологические темы. Восхищавшийся талантом художника поэт Валерий Брюсов писал: «Серов был реалистом в истинном смысле этого слова. Он безошибочно видел тайну жизни, и то, что он нам показывал, представляло собой саму сущность явлений, которую другие художники увидеть не могут».

«Писал я больше месяца и измучил ее, бедную, до смерти, — вспоминал Серов, — уж очень хотелось сохранить свежесть живописи при полной законченности — вот как у старых мастеров». В этом вроде бы простом суждении, «свежесть живописи при полной законченности», скрыт вовсе даже не простой парадокс: «свежесть» — это трепет подверженного исчезновению, ускользающего, незавершенного мгновения, тогда как «законченность» — это буквально то, что приведено к концу, остановлено. И, стало быть, чтобы их осуществить вместе и одновременно, требуется воссоединение противоположно направленных усилий. Первая сторона этого единства обычно относится по ведомству импрессионизма (хотя неизвестно, какие конкретно образцы импрессионистической живописи Серов к тому времени знал).
Импрессионистическими здесь являются свободная вибрация мазка, тонкослойная фактура, насыщенность световыми рефлексами, обилие фрагментарно изображенных предметов, впечатление как бы случайно кадрированного пространства. Вместе с тем формат холста близок квадрату; самое темное пятно — бант с цветком — отмечает геометрический центр квадрата, так что гвоздика буквально пригвождает фигуру к самой неподвижной точке изобразительного поля; фигура «прислонена» к вертикали, точно обозначающей середину от правой кромки холста до вертикали дверного проема.
Далее можно отметить, как приближены к правильным прямым линии, очерчивающие силуэт розовой блузы, — фигура вписана в треугольник, устойчиво поставленный на прямую линию, обозначенную положенной на стол рукой, а эта линия строго параллельна горизонтали обрамления. Хитроумие мастера состояло в том, что это сопряжение противоположного произведено незаметно, образует гармоничное согласие: все обдуманное, сочиненное служит тому, чтобы создать иллюзию естественного распорядка жизни. Но соединенным как раз и оказалось абсолютно противоположное: прелесть преходящего мгновения со всеми признаками этой мгновенности (включая саму юность) — и непреходящая, существующая вне времени «эстетика числа», абстракция математического расчета.
Тем самым художник осуществил мечту и главный парадокс новоевропейской фаустовской культуры — он остановил мгновение. И если, по крылатому слову Пушкина, «гений — парадоксов друг», то первое произведение художника — воистину проблеск гения и вполне достойно своей славы.

Монография Игоря Грабаря «Валентин Серов»: «Весной 1888 года Серов поехал в Домотканово, где проработал все лето. Вскоре туда приехала из Одессы О.Ф.Трубникова, и они были неразлучны до самой осени. Это лето оказалось в творческом отношении не хуже предыдущего. Серов твердо решил продолжать линию „Девочки с персиками“ и принялся за поиски подходящего мотива. После долгих колебаний он остановился на одном. Портрет Веруши Мамонтовой был писан в комнате, в интерьере, теперь он задумал портрет на воздухе. Он несколько раз приглядывался к своей двоюродной сестре Маше Симонович, когда она сидела на скамье под развесистым деревом. Она ему очень нравилась, и он попробовал порисовать ее, сделав несколько набросков и в альбоме в поисках задуманной композиции, после чего начал с нее этюд. Все лето стояла солнечная погода. Он работал с не меньшим жаром, чем год назад в Абрамцеве над портретом Веруши Мамонтовой. Модель сидела под деревом, прислонившись к стволу старого дуба. Часть фигуры была в тени от густой листвы, зрителю невидной; местами — на кофточке, на поясе и синей юбке — играли солнечные зайчики. День — солнечный, но не яркий. Погода была ровная, один день как другой, и Серов, не переставая, писал июнь, июль и август, создав здесь второе свое значительное произведение, не уступающее первому...»